Кружева и ленты - Страница 2

* * *

Виктория Викершем зевнула, потом взглянула на часы с кукушкой. Появилась маленькая птичка, заставившая улыбнуться уставшую молодую женщину; прокуковав девять раз, птичка исчезла в своем деревянном домике. Девять. Не удивительно, что она так устала. Вздохнув, женщина воткнула иголку в шелк и кружева открытки, стараясь не попасть в розы в центре. Полосатая кошка вытянулась на окне магазина, потом снова свернулась и задремала при свете лампы. Очевидно она привыкла к такого рода занятиям своей хозяйки. Пододвинув ближе лампу, Виктория поправила очки и попыталась вернуться к работе.

До дня Святого Валентина оставалось две недели. Четырнадцать дней, чтобы закончить несколько сот ее творений. Это были знаки любви, которые получали филадельфийские джентльмены, чтобы подарить их своим возлюбленным. Виктория устало посмотрела на стопку любовных писем. Любовные поэмы следовало поместить внутри поздравлений. Она была довольна тем, что хорошо поработала во время длинной зимы, и теперь едва ли что-то нужно было добавлять к этим письмам от Викершем. Улыбаясь весело потрескивавшим поленьям в камине, она посмотрела на тяжелые хлопчатобумажные шторы, висевшие на окне, потом на чашку сливок, ожидавшую кота Леопольда. Да, они не были очень богаты, но у них были и куры во дворе, и хлеб на полке. Их образ жизни не позволял носить дорогую одежду, но Виктория с удовольствием смотрела на тетю, носившую теплые шерстяные накидки и шляпы. Кажется, день Святого Валентина обещал быть прибыльным.

– Ты еще работаешь, дорогая? Виктория нежно улыбнулась тете Эстер, которая была похожа на волшебный круглый леденец. Свет лампы падал на ее волосы, делая их блестящими, а полная фигура была закутана в шерстяную шаль. Совершенно глухая и уже многое забывающая, Эстер все же сохранила привлекательность. Она спустилась в магазин из верхних комнат и теперь озабоченно оглядывала гору бумаги, кружева, стопку поэм, лежавших на прилавке.

– Перед тем как пойти спать, я хочу еще поработать, – сказала Виктория. Выражение лица Эстер не изменилось. Тогда Виктория попыталась сменить тактику: – Ты ведь не хочешь разочаровывать мо лодых леди, не так ли? – спросила она.

– Нет, конечно же. – Эстер мягко вздохнула трогая пальцем розовую сатиновую ленту. – Не ты выглядишь усталой, дорогая. Я только что говорила тете Эмме, что ты работаешь слишком много Тебе нужно больше отдыхать, встречаться с красивыми мужчинами! Я в твоем возрасте была царицей города.

– Я представляю, – Виктория снова улыбнулась. – Расскажи мне еще о Джонатане. Был ли он на самом деле так красив?

Эстер гордо взглянула на молодую женщину. Ее лицо покраснело, как у девушки:

– Да, был. Я помню, он был высок, темноволос и смугл. И добр. Можно многое сказать о мужчине, судя по его глазам, дорогая. Помни это. У Джонатана были теплые голубые глаза, как два озера на рассвете. Я когда-нибудь рассказывала тебе о том, как он подарил мне фиалки?..

Пока Эстер говорила, Виктория закончила вышивать поздравление. Она с детства слышала эти рассказы, но никогда не уставала от них, несмотря на бесконечные выпады тетушки Эммы против Эстер в том, что просители ее руки существовали лишь в ее фантазиях. Две женщины сидели, освещенные светом лампы, в этот поздний час, разделяя общее одиночество. Между ними существовало негласное соглашение, которое помогало Виктории скоротать часы за работой, а Эстер облегчить свою старость воспоминаниями молодости.

“Небольшая цена, – подумала Виктория, – за то, что сделала для меня эта старая леди”.

– Хорошо, а почему бы не принести тебе стаканчик шелковичного вина? Тетя Эмма сделала его на прошлой неделе.

Виктория содрогнулась. Вино Эммы было домашним джином, но молодая леди не могла себе позволить этого.

– Спасибо. Не стоит. Почему бы тебе самой не выпить. Думаю, это будет полезно.

– О да, конечно, дорогая. Спасибо, ты так добра. – Эстер налила стаканчик из графина и бросила на Викторию озабоченный взгляд: – Ты уверена, что ничего не хочешь? Горячего чаю, наконец? Есть чашка молока…

– Нет. Мне ничего не надо. Спокойной ночи тетя Эстер.

Усмехнувшись, Виктория вернулась к работе. Очевидно тетушка Эстер оказалась бы в затруднительном положении, не имей они дохода от продажи поздравлений. Виктория была признательна этим двум леди, которые взяли ее к себе, когда в железнодорожной катастрофе погибли ее родители. Тогда ей было семь лет, но она помнила этот день так отчетливо, словно все произошло вчера. Именно тетя Эстер привела ее к себе в дом на Секонд Стрит и пообещала всегда заботиться о ней. Виктория поправила упавшую прядь темных волос, положила голову на прилавок и потянулась за стопкой поэм. Где-то здесь в пачке был прекрасный экземпляр розового с серебром поздравления. Оно принадлежало новичку, только что пустившемуся в бурное море любви и горьких разочарований.

Знакомая боль вернулась к Виктории, когда она перечитывала поэмы. Она уже и не воспринимала это как боль, постоянно вынашивая в себе это чувство. Полосатый кот замурлыкал и спрыгнул с подоконника, ласкаясь к хозяйке. Она же просматривала любовные письма и читала слова преданности, тоски и любви, слова, которые никто никогда не писал ей.

Однажды был такой человек, точнее мальчик. Виктория мысленно поправила себя. Они дружили, когда были детьми. Она надеялась, что дружба когда-нибудь перерастет в другое чувство, как это случилось с ней. “Впрочем, ты превращаешься в совершенную дурочку, – одернула себя Виктория. – Скорее всего, ты повторишь судьбу тетушки Эстер, придумывая романы, которые якобы когда-то происходили, и этим заменишь счастье любви”. Грустно вздохнув и поправив очки, спустившиеся на кончик носа, она решила сосредоточиться на поэме и стала приклеивать ее на открытку.